Ставки на спорт 
«Вот загонят вас в колхоз! Жены будут общие! Все станете спать все под одним большим одеялом!» – так пугали наших предков противники коллективизации.
Казалось бы, все логично. Если отобрали у хозяев и согнали в общие стойла коров, и баранов, а кое-где даже и кур, национализировали заводы и землю, то почему бы не поступить так же и с главной собственностью сильного пола – с женщинами?!
Сторонники альтернативной истории ищут и, надо признать, иногда находят самые необычные документы, опровергающие вроде бы общеизвестные факты. Но даже этим занудам так и не удалось найти «Декрет о национализации женщин» и Устав комсомола, в котором якобы первым пунктом было обозначено право каждого комсомольца на пользования женщиной. Шум об этих «секретных документах» поднимался не раз. Впервые – весной и летом 1918 года. Именно тогда первые полосы американских и европейских газет украсили броские заголовки: «Большевики обобществляют женщин», «Полигамия по-советски», «Социализм узаконил проституцию», «Большевики отбросили Россию на задворки цивилизации» и т.п.
Откуда же взялись эти страшилки? Вспомним, что в начале 20 века революции гремели не только в России. Они охватили все страны разоренной войной Европы. Чтобы отпугнуть обывателя от участия в общественной борьбе, и был создан образ большевиков – разрушителей семьи и брака, ярых сторонников социализации женщин. Даже некоторые передовые люди – политики, известные писатели, композиторы, актеры — принимали такие выдумки журналистов за чистую монету и возмущались. А уж что говорить об белоэмигрантах!
Сразу скажу: серьезные историки утверждают, такого декрета и молодежного Устава ни в одном архиве найти никому не удалось. Они есть только в старых газетах и во «всемирной свалке» — в Интернете. Там можно найти сколько угодно «Декретов об обобществлении российских девиц и женщин».
Вот что было на самом деле.
В феврале 1918 года в Саратове появился новый декрет, но вовсе не большевиков, а местного Свободного объединения анархистов, чья партия тогда была ещё ведущей и участвовала в работе Советов. Документ был расклеен на стенах домов и действительно назывался «Декрет о социализации женщин».
Он был датирован 28 февраля 1918 года — по форме напоминал другие декреты Советской власти, а они тогда появлялись чуть ли не каждый день. Этот был выполнен точно по их образцу. Он включал в себя преамбулу и 19 параграфов. В преамбуле излагались мотивы издания документа: вследствие социального неравенства и законных браков «все лучшие экземпляры прекрасного пола» находятся в собственности буржуазии, чем нарушается «правильное продолжение человеческого рода». Согласно «декрету», с 1 мая 1918 года все женщины в возрасте от 17 до 32 лет (кроме имеющих более пяти детей) изымаются из частного владения и объявляются «достоянием (собственностью) народа». «Декрет» определял правила регистрации женщин и порядок пользования «экземплярами народного достояния». Распределение «заведомо отчужденных женщин», говорилось в документе, будет осуществляться саратовским клубом анархистов. Мужчины имели право пользоваться одной женщиной «не чаще трех раз в неделю в течение трех часов». Для этого они должны были представить свидетельство от фабрично-заводского комитета, профсоюза или местного Совета о принадлежности к «трудовой семье». За бывшим мужем сохранялся внеочередной доступ к своей жене; в случае противодействия его лишали права на пользование женщиной.
Каждый «трудовой член», желающий пользоваться «экземпляром народного достояния», обязан был отчислять от своего заработка 9 процентов, а мужчина, не принадлежащий к «трудовой семье», — 100 рублей в месяц, что составляло от 2 до 40 процентов среднемесячной заработной платы рабочего. Из этих отчислений создавался фонд «Народного поколения», за счет которого выплачивались вспомоществование национализированным женщинам в размере 232 рублей, пособие забеременевшим, содержание на родившихся у них детей (их предполагалось воспитывать до 17 лет в приютах «Народные ясли»), а также пенсии женщинам, потерявшим здоровье.
Легко представить себе, как отнеслись к такому «декрету» обычные люди. Вот что писали в марте 1918 года саратовские газеты сразу после опубликования этого «эротического декрета»: «В центре Саратова у здания биржи на Верхнем базаре, где помещался клуб анархистов, собралась разъяренная толпа. Преобладали в ней женщины. Они неистово колотили в закрытую дверь, требовали пустить их в помещение. Со всех сторон неслись негодующие крики: «Ироды!», «Хулиганы! Креста на них нет!», «Народное достояние! Ишь, что выдумали, бесстыжие!». Толпа несознательных женщин взломала дверь, и разгромила клуб. Находившиеся там анархисты еле успели унести ноги через чёрный ход».Вскоре невинно пострадавшие жертвы бабьего бунта выяснили, что так «неудачно пошутил» владелец чайной М. Уваров, придумавший «декрет об отмене частного владения женщинами». Теперь уже банда анархистов разгромила чайную, а хозяин – Уваров – был убит как «бесполезный член общества».
Однако подозрительно быстро, несмотря на принятые меры, «декрет» пошел гулять по стране и появился в Москве, в Орле, в Пензе, Екатеринодаре. К осени 1918 года «Декрет» был перепечатан многими провинциальными газетами. Одними — как некий курьез, юмор, для развлечения читателей. Другими – с целью дискредитировать анархистское движение, а заодно и молодую Советскую власть. Газета «Владимирские вести» пошла дальше всех — позаботилась и о девицах. Она написала: «Всякая девица, достигшая 18 лет и не вышедшая замуж, обязана под страхом наказания зарегистрироваться в бюро свободной любви. Зарегистрированной предоставляется право выбора мужчин в возрасте от 19 до 50 лет себе в сожители-супруги».
А в архиве Екатеринодара нашелся вот такой «Мондат», выполненный на пишущей машинке с жуткими ошибками: «Предъявителю сего товарищу Карасееву предоставляется право социализировать в городе Екатеринодаре 10 душ девиц возрастом от 16-ти до 20-ти лет на кого укажет товарищ Карасеев.
Главком Иващев [подпись]
Место печати [печать] ».
Трудно поверить, что такие «письма счастья» распространялись стихийно.
Но неправда, что советская власть поддерживала эту сексуальную революцию. В Вятке Губисполком 18 апреля 1918 года постановил закрыть газету «Вятский край» за публикацию «декрета», сотрудников судить, а редактора сразу посадить в тюрьму, но дело обошлось общественным порицанием.
Убийством Уварова, однако, история с «декретом» не закончилась. Напротив, oна только начиналась. С необычайной быстротой пасквиль стал распространяться по стране. Весной 1918 года он был перепечатан многими буржуазными и мелкобуржуазными газетами. Одни редакторы публиковали его как курьезный документ с целью повеселить читателей; другие — с целью дискредитировать анархистов, а через них — Советскую власть (анархисты участвовали тогда вместе с большевиками в работе Советов). Публикации такого рода вызвали широкий общественный резонанс.
Кое-где на местах, особенно в глухих деревнях, чересчур ретивые и невежественные должностные лица иногда принимали публикации в газетах фальшивого «декрета» за подлинный документ. В пылу «революционного» усердия некоторые были готовы принимать его к исполнению. Так, в феврале 1919 года В. И. Ленин получил жалобу на комбед деревни Медяны родной вождю Симбирской области. В ней сообщалось, что комбед (комитет бедноты) распоряжается судьбой молодых женщин, «отдавая их своим приятелям, не считаясь ни с согласием родителей, ни с требованием здравого смысла». По распоряжению Ленина, сразу же была направлена телеграмма Симбирскому губисполкому и губернской ЧК: «Немедленно проверьте строжайше, если подтвердится, арестуйте виновных, надо наказать мерзавцев сурово и быстро и оповестить все население. Телеграфируйте исполнение». Симбирская губчека провела срочное расследование и установила, что национализация женщин в Медянах не вводилась, а подписавшие жалобу люди живут в Петрограде и крестьянам неизвестны, о чем председатель ЧК телеграфировал 10 марта 1919 года Ленину. Эта переписка опубликована в сборнике статей «В. И. Ленин и ВЧК».
В годы Гражданской войны в России декрет взяли на вооружение и белогвардейцы. Приписав авторство этого документа большевикам, они начали широко использовать его в агитации населения против советской власти.
Любопытно, что при аресте в январе 1920 года адмирала Колчака в кармане его френча был обнаружен текст декрета. Зачем? Неизвестно. Наверное, чтобы пугать население «злодеяниями большевиков».
Напомним, в конце апреля — первой половине мая 1918 года из-за разрухи и нехватки продовольствия сильно обострилась обстановка в стране. Во многих городах происходили волнения рабочих и служащих, «голодные» бунты. Публикация в газетах «декрета» о национализации женщин еще более усиливала политическую напряженность. Советское государство стало принимать более жестокие меры по отношению к газетам, публиковавшим «декрет».
Милиции пришлось оставить борьбу с расплодившимися бандитами и заняться поиском тех, кто распространяет «порнографическую и сексистскую продукцию». И нашли. В Москве обвинение в изготовлении и расклеивании на заборах и домах «Декрета об обобществлении российских девиц и женщин» предъявили владельцу мануфактурной лавки Хватову. В конце июня 1918 года в Москве на показательном судебном процессе выяснилось, что Хватов уже успел реализовать некоторые параграфы фальшивого декрета. Он приобрел в Сокольниках избу из трех комнат, названную им «Дворцом любви коммунаров», а посетителей «дворца» он стал именовать «семейной коммуной». По его указанию, коммунары спали по 10 человек в комнате – мужчины отдельно от женщин. Но на две десятиместные комнаты полагался один двуспальный номер, где пара уединялась для сексуальных утех. Веселье шло с вечера до утра, не давая покоя соседям. Получаемые от «коммунаров» деньги Хватов присваивал. Порой и сам посещал «дворец», чтобы выбрать понравившуюся ему молодую женщину и попользоваться ею часок-другой. Разумеется, бесплатно…
В отчетах из зала суда газеты писали: «Услышав эти подробности, толпа присутствующих в зале юнцов и их подруг – отпрысков состоятельных родителей – завизжала от удовольствия. Замужние же женщины, которые явно были в меньшинстве, начали стучать о пол принесенными с собой штакетинами…».
Интересно, что защитником Хватова на процессе выступила Александра Коллонтай, которую до сих пор обвиняют в пропаганде свободы отношений между мужчиной и женщиной, якобы и породившей все эти «сексуальные безобразия», хотя на деле А. Коллонтай боролась за права женщин, за их равенство с мужчинами. Но и сейчас ей, Кларе Цеткин и Н.К.Крупской приписывают авторство теории «стакана воды» и таких декретов.
После выступления Александры Михайловны о том, что люди свободны в выборе партнеров, толпа замужних женщин, смяв дежурный наряд вооруженных красноармейцев, ворвалась в зал. С криками «Ироды! Богохульники! Креста на вас нет!» женщины стали забрасывать тухлыми яйцами, гнилой картошкой и дохлыми кошками защитников, судью и, конечно, Хватова. Срочно было вызвано подкрепление — броневик с вооруженными матросами. Дав несколько пулеметных очередей в воздух, броневик угрожающе двинулся к входу в суд. Толпа рассеялась.
Обвинение просило суд приговорить Хватова к лишению свободы на пять лет с конфискацией имущества. Однако под влиянием защиты суд вынес вердикт: освободить Хватова прямо в зале суда ввиду отсутствия состава преступления, но конфисковать его развалюху «Дворец любви» и возвратить государству деньги, полученные им от «трудовых семей», развлекавшихся в нем.
Однако Хватов недолго праздновал свое освобождение. На следующий день он был убит в своей лавке. В выпущенной анархистами прокламации разъяснялось, что они совершили «акт мести и справедливого протеста» за издание от имени анархистов порнографического пасквиля под названием «Декрет об обобществлении российских девиц и женщин».
Во время Гражданской войны белые активно использовали «декрет» для антисоветской пропаганды, приписав авторство этого документа большевикам. Когда в 1920 гг. в селах действительно стали создавать настоящие трудовые коммуны, тень фальшивого «Декрета» пала и на них. Кто-то распускал слухи, что коммунары спят под общим одеялом, а жены у них общие. При организации колхозов страшилку стали применять снова.
В Интернете и сейчас можно прочитать, что в первом Уставе РКСМ якобы имелся такой пункт: «Каждая комсомолка обязана отдаться любому комсомольцу по первому требованию, если он регулярно платит членские взносы и занимается общественной работой». Уверяют, что статья действовала до 1929 года, когда была принята вторая редакция этого Устава. Правда, никто никогда ее не видел.
Недавно в России была переведена на русский язык книга о сексуальной революции в России 20-х годов, изданная в Германии. Но все факты в ней – из газет того времени, те, о которых рассказано выше.
Хотя газеты подробно рассказывали историю «декрета» и по горячим следам, и позже, все равно он долгие годы оставался темным пятном на репутации советской власти. Окончательно миф был разоблачен только в 1990-х (!) годах в статье А. Велидова «Декрет о национализации женщин. История одной мистификации», опубликованной в газете «Московские новости». Однако информация о «национализации женщин большевиками» так и кочует по просторам Интернета, а доверчивые читатели, особенно девушки, возмущаются «зверствами большевиков».
Будем справедливыми: в первое время после революции было допущено много благоглупостей, несправедливостей и даже «зверств». И не только большевиками. Как сказал один герой фильма «Чапаев», «белые пришли – грабют, красные пришли – грабют». Всё было!
«Декрет об отмене частного владения женщинами» получил широкую известность и за рубежом. В сознание западного обывателя усиленно внедрялся стереотип большевиков — разрушителей семьи и брака, сторонников национализации женщин.
Когда знаменитый английский писатель Герберт Уэллс, заинтересовавшись этим поистине поразительным феноменом, специально прибыл в Москву в 1920 году и имел трехчасовую беседу с Лениным, чтобы выяснить, действительно ли руководство РКП(б) обнародовало и воплощает в жизнь установки «Декрета об обобществлении российских девиц и женщин», вождю удалось убедить всемирно известного писателя, что центральные органы советской власти не имеют к «документу» ни малейшего отношения, о чем Уэллс и поведал в книге «Россия во мгле».
К концу 20-х годов эротическая вакханалия в стране прекратилась. В 30-е, после принятия Сталинской Конституции, потерял силу декрет «Об отмене брака». Снова стал актуальным лозунг «семья – ячейка общества». А с 30-х годов самые отчаянные гуляки — сторонники «свободной любви» — ушли в подполье в страхе перед партийными и профсоюзными собраниями, где их разбирали за аморальное поведение, что часто грозило им крахом карьеры.
Удивительно ли, что в 90-е годы в Казахстане находились «политики», ставившие женский вопрос ребром. Под предлогом возвращения к якобы народным и религиозным традициям они не раз предлагали легализировать многоженство. Мол, мы мусульмане, нам положено!
